Старые раны и новая жизнь после бойни в Утёйе — проект Андреа Йестванг

Матиас Экхоф, 21 год, Акерсхус
Я до сих пор ощущаю Утёйу, как безопасное место. После бойни я пролежал в больнице почти месяц и не делал ровным счетом ничего, только лежал и смотрел новости. За это время мне было сделано 9 операций, а всю осень я проходил на костылях. Я думал, что все, я никогда не вернусь к нормальной жизни, останусь инвалидом, но вернулся к флорболу, который и помог мне восстановиться. Иногда, когда я иду по ступенькам вверх, я ощущаю свои старые раны. Я стараюсь жить здесь и сейчас. Никто, поверьте, никто не знает, что случится завтра, живите сегодня!

Изелин Роза Борх, 15 лет, Гронг
Меня мучили кошмары после того дня, я совсем не могла спать. И мы завели мою Афину, большую собаку, которая стала моим утешением. Она до сих спит только со мной, забравшись ко мне на живот. Мне сказали все мои друзья, что я стала слишком взрослой за этот год. Мои друзья смотрят реалити-шоу, а я знаю, что жизнь куда более странная, я не могу смотреть на все это. Я лучше почитаю книгу.

Ида Каролина Брохольм, 21 год, Хитра
Я вернулась в свой родной город из Утёйи и сразу стала легендой. Это было очень тяжело, все смотрели на меня изучающее и пытливо, ведь я была «ТАМ»! Но мне помогли, вытащили из того состояния. А иногда я снова теряюсь в тех воспоминаниях, осознаю, что нет рядом тех, кого я любила. Там погиб мой друг. Мы сидели в палатке с тремя знакомыми мальчиками, они пели мне песню. А теперь одного из них больше нет.

Илва Швенке, 15 лет, Тромсе
«Я каждое утро просыпаюсь с мыслями о прожитом и о том, что будет. У меня в голове саднит мысль: а что, если тот день мог стать для меня последним. Теперь я постоянно концентрирую внимание, например, на проезжающих мимо грузовиках, думая о том, что может произойти что-то ужасное. Я не доверяю чужим людям и стала очень осторожной. Несмотря на все эти мысли, стараюсь жить позитивно. Что случилось, то уже случилось.

Праблен Каур, 19 лет, Осло
Стихи:
Темнота. / Я в воде. / Время, пространство, цвета, / Все течет.
Время заморожено, разбито в дребезги. / Мой путь утерян из виду.
Тени сумерек, оставшихся позади, еще со мной.

Эйрин Кристин Кьер, 20 лет, Лаксватн
Только к осени после 22 июля мои раны стали заживать. Я ощущала опустошение, усталость, апатию. Не было слез. Впервые они пролились лишь в декабре. Я боялась полиции, я боялась телефонных звонков. Мне снились кошмары и погибшие на острове. Я вздрагиваю, очнувшись от снов, и видя, что моя реальность куда светлее ночных кошмаров.

Ханне Несс, 20 лет, Намсус
Я очень внятно помню, как моя подруга, Лене Мария, падает, умирая. Она мерещилась мне: приходила и сидела на углу кровати. Я злилась, так как я-то понимала, что она уже мертва. Но она, вроде бы, не понимала. Я видела ее так ясно, как людей сейчас. И это было вплоть до того дня, как ее похоронили. Страшный сон! Я не хочу это больше вспоминать никогда.

Себастьян Йохансен Переу, 15 лет, Трёнделаг
Я вернулся с острова, и меня просто поразило, что жизнь идет своим чередом. Мои друзья все так же едят кексы и смотрят кино. Я стал носить браслет с надписью «Утёйа», чтобы не забывать все лучшее, что было до, но чтобы затмить все то, что нужно, что было после. А на остров я поехал по наущению старшего брата. Он там был уже и много рассказывал об острове. Говорил, что там спят в палатках и играют на гитарах. Он поехал со мной. На его похоронах я играл на рояле песню «Какие слова». Иной раз сейчас мне кажется, что я всегда был единственным ребенком в семье. Мне очень его не хватает.

Эйвинд Риндален, 23 года, Толга
Мы едины, все те, кто были там. И это чувство помогает осознавать, что тот, кто это сделал, не был таким же, как мы. Но при этом он ведь был одним из нас. После того памятного дня я понял, что я буду делать все возможное, чтобы Норвегия была демократичной, свободной, максимально разной и удобной. И если ультраправые сочтут меня предателем, что ж, я буду считать это лучшим комплиментом.

Александр Сандберг, 16 лет, Левангер
После того дня, 22 июля, я понял, что отныне мне надо буквально заставлять себя думать о чем-то еще. А так я часто думаю, что мир очень несправедлив. И еще о том, что я очень люблю свою семью и нуждаюсь в ней. Сейчас я почти тот же, что был раньше, ведь я не думаю, что это было событие, связанное конкретно со мной. У меня нет особого страха перед будущим.

Сесилия Херловсен, 17 лет, Сарпсборг
Я вспомнила себя лишь в больнице. Что было? Как было? Не помню! Они уже сразу сказали, что мне грозит ампутация руки. Рядом стоял мой папа, а еще мой брат. Я смирилась с фактом. Моя рука просто болталась, не было смысла ее восстанавливать. Мне помогают сейчас, но я постепенно привыкаю к факту, что мне отныне жить с одной рукой.

Натия Чхетиани, 23 года, Кутаиси
Мы поехали за пределы своей страны с подругой впервые. Мне очень нравилась Скандинавия, я верила, что и социальный строй страны станет для меня радостным открытием. Самое странное, что меня отговаривало очень много людей, но я все равно поехала. А сейчас я ощущаю себя частью большого организма, единого скопления людей, которые пытаются исцелиться от нанесенных в Утёйе ран — и физических, и душевных. И такого единения людей я не ощущала ни до, ни после. Наверное, это событие даже стоило того, чтобы мы ощутили такую силу духа?